Рим — особый город. Большой, разнообразный, итальянский. Впервые оказавшись здесь уже 10 (!) лет назад, я влюбилась в него навсегда.
Рассказывать про Рим сложно. Рим надо чувствовать. Дышать его особым воздухом, ходить по его римским мостовым, слушать тревожно кружащих птиц, смотреть в небо, то ясное, то дождливое, то выставляющее напоказ месяц, висящий не той стороной.
В Рим я приезжаю снова и снова, каждый раз обегая любимые места, гуляя по новым, и всегда, всегда оставляя что-то на следующий раз. Не потому, что хочется, а потому, что иначе невозможно.
Рим необъятен.
В этот раз я по самому городу погуляла как-то мало. Не наелась мороженого и не напилась кофе. Зато побывала в парке акведуков, в катакомбах, в аббатстве Трёх Источников, построенном на месте казни Св. Павла. (Об этом расскажу в отдельных постах).
Прошлась через Изола Тиберина, полюбовавшись на мои любимые платаны и поудивлявшись количеству воды в Тибре.
Пробежав Трастевере, взобралась до середины Яникула и долго осматривала окрестности, пытаясь определить, какой же купол принадлежит собору Св. Петра.
Выяснилось, что зря гадала — купол выглядывал лишь маленьким кусочком, оказавшись ровно там, где ему и полагается быть — слева от замка Сант Анджело. Впрочем, главная цель покорения холма была полюбоваться не видами, а темпьетто Браманте (Tempietto Bramante) — чудесной маленькой ротондой при королевской испанской академии.
Браманте — архитектор XV века, известный прежде всего своим участием в строительстве ватиканского собора Св. Петра. (Не путать с Брунеллески, который спроектировал купол Дуомо, то есть Санта-Мария-дель-Фьоре, во Флоренции). В 2014 году отмечали 500-летие со дня его смерти и к этой дате, среди прочего, провели реставрацию темпьетто.
Интересно, что в Средние века холм Яникул благодаря золотистому оттенку его почвы получил название Mons Aureus. Отсюда позже произошло название «Монторио». Из-за этого же возникли заблуждения относительно того, где именно был распят Святой Пётр — какое-то время считалось, что это произошло на Яникуле, и этот холм стал местом паломничества. В конце XV — начале XVI века здесь возвели церковь (Сан Пьетро ин Монторио), темпьетто и францисканский монастырь.
Темпьетто, маленький дорический храм во дворике рядом с церковью, был построен Браманте по заказу испанских монархов (Фердинанда и Изабеллы) и сразу стал известным. По первоначальному плану он должен был быть окружён круглой колоннадой, но даже и без неё он выглядит чудесно.
Спустившись обратно в Трастевере, мы сели на трамвай и где-то час большими кругами (мимо Колизея и стен Аврелиана) ехали к Сан Лоренцо фуори ле Мура (San-Lorenzo-fuori-le-Mura, Святому Лаврентию за Стенами). Сан-Лоренцо — одна из семи паломнических базилик Рима. Внутри находится могила Св. Лаврентия, которого поджарили на железной решётке в 258 году по приказу императора Валериана.
Перед входом — парочка саркофагов (на этом — херувимы, собирающие виноград), у центральной двери — два чудесных романских льва.
Первая церковь была построена здесь ещё в IV веке по указу императора Константина I. Позже, в VI веке, появилась ещё одна. Что произошло дальше, я несколько путаюсь. В XIII веке две церкви «склеили», получается, то, что мы видим сейчас, это результат смешения нескольких эпох. Но что где, я сказать затрудняюсь. Вроде как основная базилика с нефами — это XIII век, а пресвитерий (пространство между нефом и алтарём) — VI века.
Наверху — мозаика VI века, изображающая Христа и святых, однако её очень плохо видно. К сожалению, в отличие от других римских церквей, в Сан-Лоренцо отсутствует коробочка, в которую можно кинуть евровую монетку для включения свет.
Мозаики, которые находятся на нижнем уровне, за спиной, видны ещё хуже. Впрочем, если я правильно поняла итальянскую википедию, те мозаики относятся к XIX веку и рассказывают о жизни Пия IX.
Возможно, вот эта часть базилики самая старая, то есть относится к IV веку. Здесь находится могила Сан Лоренцо, и здесь же хранится часть мощей Сан Стефано, привезённых сюда папой Пелагием II в VI веке.
Во внутреннем прицерковном дворике помимо обычных лимонов растут гранаты, к марту все основательно засохшие и сморщившиеся. На стенах галерей — то ли осколки древних плит, то ли вотивные таблички (уже не упомню).
Ещё один новый для меня исторический объект, который я впервые посетила в этот приезд, это термы Диоклетиана. Что несколько удивительно, поскольку расположены они совсем рядом с вокзалом Термини. Термы я посмотрела бегом, так как не хватало времени, — может, поэтому они на меня особого впечатления и не произвели. Однако во дворике при музее терм интересные гигантские головы — лошадиные, бычьи, и даже одна слоновья со смешным хоботом. Ну и из моего любимого — дверь-обманка.
Билет в термы Диоклетиана также распространяется и на палаццо Массимо, куда я как раз-таки очень хотела. В палаццо находится чудеснейшая древнеримская расписная комната-сад из виллы Ливии. Посмотреть её в этот раз, увы, не удалось. В тот день итальянский городской транспорт бастовал, поэтому последний этаж музея закрылся часа за полтора до закрытия музея. Смотрители ушли рано, чтобы успеть как-то добраться домой несмотря на транспортный коллапс. Нам же пришлось довольствоваться первыми двумя этажами.
Полюбовалась зато на медные статуи, которые впервые оценила в январе в Афинах. В отличие от мрамора, металл гораздо хуже сохраняется в течение столетий, поэтому те скульптуры, которые дошли до наших дней, сохранились, как правило, из-за того, что потопли при перемещении из одной точки древнего мира в другой. Слева — боксёр, справа уже не помню кто, кажется, принц, опирающийся на копьё.
Пройдя где-то задами палаццо Венеция, обнаружила садик с пальмами, дверь в который раньше почему-то всегда была закрыта — по крайней мере тогда, когда я ходила мимо.
Озарение этой поездки (тривиальное, на самом деле) — вставать рано, чтобы полюбоваться городом, стоит не только в Венеции. Пустынный Пантеон (и фонтан перед ним) выглядят почти так же необычно, как пустынная пьяцца Сан-Марко.
А ещё по утрам открыт внутренний дворик моей любимой римской церкви Сант-Иво-алла-Сапиенца с куполом в виде пчелиного жала. Автор этой красоты — архитектор Борромини, возведший её по заказу Урбана VIII из семьи Барберини, у которой, как известно, геральдическим знаком была пчела.
Борромини был ярым соперником Бернини. Здесь, на пьяцца Навона, церковь Сант-Аньезе — борроминиевская, а фонтан Четырёх Рек перед ней — берниниевский. А сама площадь, кстати, построена на месте античного стадиона Домициана — отсюда такая длинная вытянутая форма.
Уже днём (вон, народ появился) дошла до пьяцца дель Пополо с двумя такими похожими, но всё-таки разными церквями.
Забираясь на холм Пинчо, оставила на парапете лестницы мимозу, с которой прилетела из Петербурга. Мимоза была вручена мне на работе прямо перед самолётом, и я решила воспользоваться возможностью и хоть раз в жизни прогуляться с цветами по чужому городу. Очень неудобное занятие, скажу я вам, так что эксперимент удался, галочка поставлена и я перестала мечтать о цветах в поездках.
Забравшись на самый верх, я долго смотрела на римское небо, которое никак не могло выбрать между дождём и солнцем, и прощалась с городом — до следующей встречи.
Удивительный, многоликий Рим, в который я буду возвращаться ещё не раз.
